11 Правосудие (Гусятница (Братья Гримм)

Жила однажды старая королева; муж у нее умер много лет тому назад, но была у нее красавица-дочь. Когда она выросла, ее обручили с одним королевичем из далекой страны. Пришло время, когда они должны были быть повенчаны и девушке надо было ехать в чужое королевство, и вот собрала тогда старуха-мать много дорогой утвари и драгоценностей — все, что входило в приданое королевы, так как она всем сердцем любила свою дочь. Дала она ей и камеристку, которая должна была ехать вместе с нею, чтобы передать невесту в руки жениха; и дали им для путешествия двух коней, и звали коня королевны Фалада, и умел тот конь говорить. Вот настал час расставанья, и пошла старая мать-королева в свою опочивальню, взяла маленький нож, порезала себе пальцы, и брызнула из них кровь; потом взяла она белый платочек, и упали на него три капли крови; королева отдала этот платочек дочери и сказала:
— Милое мое дитятко, храни его крепко, он пригодится тебе в дороге.
С грустью простились они друг с другом; сунула королевна платочек за пазуху, села на коня и отправилась к своему жениху. Проехали они час, и почувствовала королевна сильную жажду и говорит своей камеристке:
— Слезь с коня и набери мне воды из ручья в мой кубок, что взяла ты в дорогу, мне очень хочется пить.
— Если вам хочется пить, — сказала камеристка, — то слезьте сами с коня, наклонитесь к воде и напейтесь, я вашей служанкой быть не хочу.
Королевну мучила жажда, и она сошла с коня, нагнулась к ручью, напилась, но напиться из золотого кубка ей так и не пришлось. И она сказала:
— Ах, господи!
И ответили ей три капли крови: «Если бы мать знала об этом, у ней разорвалось бы сердце в груди».
Запечалилась королевна, но ничего не сказала и села опять на коня. Так проехали они несколько миль, но день был жаркий, солнце сильно пекло, и ей снова захотелось пить. А проезжали они мимо родника, и она крикнула снова своей камеристке:
— Сойди с коня и дай мне попить из моего золотого кубка. — Королевна все ее злые слова уже позабыла. Но камеристка сказала еще высокомерней:
— Если хотите пить, то и пейте себе, а вашей служанкой я быть не хочу.
И королевна сошла в великой жажде с коня, нагнулась над родником, заплакала и сказала:
— Ах, господи!
И ответили опять капли крови: «Если бы мать, знала об этом, сердце б у ней разорвалось в груди».
Начала королевна пить и сильно нагнулась, и выпал у нее из-за пазухи платок, на котором были три капли крови, и уплыл по воде, но в горе она этого не заметила. А камеристка все это видела и обрадовалась, что получила власть над невестой: ведь если ей потерять эти три капли крови, то станет она беспомощной и слабой. Только хотела королевна сесть опять на своего коня, которого звали Фалада, но камеристка сказала:
— На Фаладе поеду я, а ты можешь ехать на моей кобыле.
И королевне пришлось подчиниться. Потом камеристка грубо ей приказала, чтоб сняла она королевские одежды и надела бы на себя ее простое платье, и к тому же заставила ее поклясться перед богом, что она не скажет об этом при королевском дворе ни одному человеку, а если она не даст такой клятвы, то будет тотчас убита. Но конь Фалада все это видел и хорошо запомнил.
Села камеристка на коня Фаладу, а настоящая невеста на простую лошадь, и поехали они дальше, и вот приехали, наконец, в королевский замок. И была там великая радость по поводу их прибытия, выбежал к ним навстречу королевич, снял камеристку с коня, думая, что это и будет его настоящая жена. Повели ее по лестнице, а настоящей королевне пришлось остаться внизу. Посмотрел старый король в окно и увидел, что она стоит во дворе, заметил, какая она стройная, нежная и какая красивая. Пошел он тотчас в королевскую горницу и спросил у невесты про девушку, что с ней вместе приехала и стоит теперь внизу во Дворе, кто она, мол, такая?
— Я взяла ее с собой в дорогу, чтоб было мне с кем ехать. Дайте девушке какую-нибудь работу, чтоб она не стояла без дела.
Но у короля работы Для нее не нашлось, и, не зная, что придумать, он сказал:
— Есть у меня тут мальчонка, он пасет гусей, пускай она ему помогает.
Мальчика звали Кюрдхен; и пришлось настоящей невесте помогать ему пасти гусей.
Немного спустя говорит фальшивая невеста молодому королю:
— Мой любезный супруг, сделайте мне одно одолженье.
— Я выполню его с удовольствием, — ответил он ей.
— Велите позвать живодера и отрубить голову коню, на котором я сюда приехала, он по дороге меня рассердил.
А на самом-то деле она боялась, чтобы конь не рассказал, как поступила она с королевной. Раз уж на то пошло, то должно оно было случиться, а пришлось верному Фаладе погибнуть. Но слух об этом дошел до настоящей королевны, и она тайно пообещала живодеру уплатить золотой, если он окажет ей небольшую, услугу. Выли в том городе большие черные ворота, через них она проходила всегда утром и вечером со своими гусями.
— Прибейте,— сказала она, — над черными воротами голову убитого Фалады, чтоб я видела ее каждый раз.
И живодер обещал ей это: он отрубил голову Фаладе и крепко прибил ее над черными воротами.
На заре, когда гнали они вместе с Кюрдхен через эти ворота гусей, она, проходя, говорила:
Вот где висишь ты, конь мой Фалада!
И голова отвечала:
А ты, королевна, ходишь за стадом.
Если б об этом матушка знала,
Сердце б у ней разорвалось.
И она медленно выходила за город и гнала гусей на пастбище.
Придя на лужок, она садилась на землю и распускала свои волосы, а были они, словно чистое золото. И Кюрдхен смотрел на них и радовался, глядючи, как сверкали они, и захотелось ему вырвать у нее несколько волосков. Но она сказала:
Подуй, ветер-ветерок,
Сдуй у Кюрдхен колпачок,
Пусть бежит за ним вдогонку;
А я косы заплету,
Их в порядок приведу.
И поднялся вдруг такой сильный ветер, что сорвал у Кюрдхен его шапочку, — полетела она по полю, и пришлось ему бежать за нею вдогонку. Пока он вернулся назад, она тем временем волосы расчесала, заплела их в косы, и он не мог вырвать у ней ни одного волоска. Рассердился Кюрдхен и перестал с ней разговаривать; и они продолжали пасти гусей, пока не наступил вечер, а потом пошли домой.
На другое утро, когда они гнали гусей через черные ворота, девушка сказала:
Вот где висишь ты, конь мой Фалада!
И ответил Фалада:
А ты, королевна, ходишь за стадом.
Если б об этом матушка знала,
Сердце б у ней разорвалось.
Села она опять на лужок и начала расчесывать волосы. Подбежал Кюрдхен и хотел схватить ее за волосы, но она быстро промолвила:
Подуй, ветер-ветерок,
Сдуй у Кюрдхен колпачок,
Пусть бежит за ним вдогонку;
А я косы заплету,
Их в порядок приведу.
И подул ветер, сдунул у него с головы шапочку, и пришлось Кюрдхен бежать за нею вдогонку, и когда он вернулся, девушка давно уже привела волосы в порядок, и он не мог вырвать у ней ни одного волоса. И пасли они гусей до самого вечера.
А вечером, когда воротились они домой, пришел Кюрдхен к старому королю и говорит:
— С этой девушкой я пасти гусей больше не стану.
— Почему? — спросил старый король.
— Да она мне весь день докучает.
Приказал старый король рассказать, что же она ему такое делает.
И сказал Кюрдхен:
— Утром, когда проходим мы со стадом через черные ворота,— а висит там на стене лошадиная голова, — девушка говорит:
Вот где висишь ты, конь мой Фалада!
А голова отвечает:
А ты, королевна, ходишь за стадом.
Если б об этом матушка знала,
Сердце б у ней разорвалось.
И стал Кюрдхен рассказывать дальше, что происходит на гусином лугу и как приходится ему бегать вдогонку за шапочкой.
Старый король велел ему и впредь пасти гусей, а сам, только наступило утро, сел за черными воротами и услыхал, как говорила она с головою Фалады; потом он пошел вслед за нею на пастбище и спрятался на лугу за кустом. И увидел он вскоре своими собственными глазами, как гусятница и пастушок пригнали гусей, и как села она потом и начала расплетать волосы, и как засияли они от блеска.
И опять сказала она:
Подуй, ветер-ветерок.
Сдуй у Кюрдхен колпачок,
Пусть бежит за ним вдогонку;
А я косы заплету,
Их в порядок приведу.

И поднялся вихрь и сорвал с Кюрдхен шапочку, и пришлось ему бежать далеко-далеко за нею вдогонку, а пастушка тем временем медленно причесала и заплела волосы, и старый король все это видел. Потом он незаметно вернулся назад, и когда вечером гусятница возвращалась домой, король отозвал ее в сторону и спросил, зачем она все это делает.
— Я сказать вам об этом не смею, да и не могу ни одному человеку пожаловаться на свое горе, — я поклялась в том перед богом, а не то мне придется погибнуть.
Он стал ее допытывать и не давал ей покоя, но ничего добиться от нее не мог. И сказал король:
— Если ты мне ничего не хочешь сказать, так пожалуйся тогда на свое горе железной печке, — и ушел.
Тогда она забралась в железную печку, начала плакать и причитать, и все, что было у ней на сердце, высказала, и говорит:
— Живу я, всеми покинутая, а я-то ведь королевна; коварная камеристка принудила меня силой снять с себя королевские одежды и заняла у жениха мое место, и должна я исполнять черную работу и пасти гусей. Если бы знала об этом моя матушка, сердце б у ней разорвалось!
А старый король стоял за печкой и слышал всё, что она говорила. Вышел он потом и велел ей вылезть из печки. Надели на нее королевские одежды; и казалось прямо чудом, какая была она прекрасная. Позвал старый король своего сына и объявил ему, что невеста у него фальшивая, а на самом деле она всего лишь камеристка, а настоящая стоит перед ним — это бывшая гусятница.
Сильно обрадовался молодой король, увидав ее красоту и доброту, и было устроено большое пиршество и созвали на него всех людей и добрых друзей. И сидел на первом месте жених, а рядом с ним королевна, а с другой стороны камеристка, но была камеристка ослеплена и не узнала ее в пышном наряде. Вот поели они, попили, стало им весело, и задал тогда старый король камеристке загадку: чего заслуживает та, которая так, мол, и так обманула своего хозяина, — и он рассказал ей все, как было, по порядку, и спросил:
— Какого приговора она достойна? И сказала фальшивая невеста:
— Она достойна одного, чтоб раздели ее догола и бросили в бочку, утыканную острыми гвоздями; и надо запрячь в ту бочку двух белых лошадей, и пусть тащат они ее по всем улицам.
— Так ты же и есть та самая, — сказал старый король, — которая произнесла себе приговор, так и должно с тобой поступить.
И вот, когда исполнили приговор, женился молодой король на своей настоящей невесте, и стали они оба править своим королевством в мире и в счастьи.